Омар объехал колонну машин, направляющихся в город. Еще задолго до бетонных коробок блокпоста дорогу перегораживали расставленные в шахматном порядке бетонные плиты. Чтобы проехать между ними и не зацепиться машиной, надо было иметь навыки слалома. Капитан Уэллер уже ожидал журналиста с другой стороны блокпоста. Американец сдержанно пожал руку, Омар же расплылся в улыбке, будто встретил самого желанного на земле человека.

– Давно не виделись, – сказал журналист по-английски.

– Давно, – подтвердил Уэллер.

– Если ты появился здесь, то это серьезно. Только учти, из-за встречи с тобой я теряю деньги. Война меня неплохо кормит.

– Ничего серьезного, и не переживай, – улыбнулся капитан, – я приехал, чтобы дать тебе возможность заработать еще больше.

– Хотелось бы верить, – глаза Омара сузились, – но каждый заботится только о себе.

– Тебе почти не придется ничего делать. Ты должен снять один сюжет. Вот и все.

– Это моя работа.

– Тебе предстоит придумать экстремистскую организацию исламистов, якобы участвующую в восстании.

– Здесь хватает группировок и без моих фантазий, – засмеялся Омар. – Даже я не знаю и половины из них. Соберутся трое мужчин с автоматами, вот тебе и группировка.

– Как хочешь. Ты сделаешь запись заявления одной из них. Смысл текста примерно такой: в ближайшие дни американцы понесут огромные потери, мир содрогнется, в руках группировки имеется супероружие. С восстания в Неджефе начнется освобождение Ирака…

Омар прищурился:

– Сделать такую запись несложно. За сто долларов мне согласится позировать на фоне цитат из Корана с автоматами в руках половина мужского населения города. Но я не вижу, где в этом проекте заложены мои деньги.

– Ты продашь сюжет.

Омар с недоверием смотрел на Уэллера:

– Ни одна телекомпания мира не покажет его. Прошли времена, когда в эфир ставили любые заявления террористов.

Капитан Уэллер с осуждением покачал головой:

– Я тебе гарантирую, что этот сюжет не только покажут, но и дорого купят. Если ты не согласен, я найду другого журналиста.

Лицо Омара стало серьезным.

– Кто именно его у меня купит, ты?

– Нет. Но я позабочусь о том, чтобы тебе заплатили. Позвонишь продюсеру, – Уэллер протянул визитную карточку, – он в курсе.

Омар бегло глянул на кусочек картона, и глаза его округлились, маслено заблестели.

– Аудитория в три четверти миллиарда зрителей?

– Твой сюжет пройдет в самое лучшее время, а потом его будут повторять и повторять. Неделя в заголовках новостей тебе обеспечена.

– Когда я должен сделать кассету?

– Не позже чем завтра.

– Не знаю, что ты задумал, но мне затея нравится. – Внезапно Омар насторожился. – Супероружие, большие потери? Скажи мне, как компаньон компаньону, стоит оставаться в Неджефе? Или лучше податься в более безопасные места.

– Можешь даже семью сюда привезти, – расплылся в улыбке капитан.

– Все остальное меня не интересует. Я сделаю так: якобы ко мне пришла группа повстанцев с просьбой записать их заявление.

– Ну, конечно, в таком случае в эфире будет звучать твое имя. Делай как хочешь, это твой шанс стать знаменитым. И глупо его упускать.

Мужчины пожали руки.

К вечеру Омар уже стоял за камерой в полутемном подвале. На стене висело черное полотно с написанным на нем серебряной краской изречением из Корана. Трое мужчин: продавец из овощной лавки, учитель литературы и бывший служащий городского водопровода переодевались в черные одежды. Журналист скептически смотрел на продавца – его живот не очень подходил к образу повстанца-террориста. Сразу же приходили на ум диван, телевизор, пяток детей и покладистая жена, умеющая хорошо готовить.

– Ты только боком к камере не поворачивайся, – предупредил он толстяка.

Троица выстроилась под черным знаменем, головы у всех были замотаны черными платками, только блестели глаза. В руках мужчины сжимали автоматы Калашникова. Омар включил осветительный прибор, работавший от танкового аккумулятора, и припал к видоискателю камеры. Картинка получилась так себе. Глаза у продавца воровато бегали, чувствовалось, что настоящее оружие он взял в руки впервые в жизни. Служащий городского водопровода держался с достоинством, но не было в его фигуре ничего героического. Журналист сдвинул шторки на осветительном приборе, теперь луч света выхватывал только флаг со священной цитатой и учителя на его фоне. Двое других мужчин читались лишь силуэтами в полумраке.

«Главное, что автоматы видны. Картинка дрянь, но я и не претендую на "Оскара", – подумал Омар.

– Одна рука на автомате. Раз, два, три…

Учитель приподнял папку с написанным Омаром текстом и принялся читать его заунывным, хорошо поставленным голосом. Ничего конкретного не прозвучало, Омар умел писать пустые тексты для заполнения времени под телесюжеты. Но настроение он создал. Непонятное и неизвестное пугают. И это ему удалось.

Съемка прошла без сучка без задоринки. Омар приподнял руку, предупреждая, что камера еще продолжает работу и не надо двигаться, не надо расслабляться.

– Снято, – наконец сказал он, довольный собой и своими почти случайными – подобранными на улице – помощниками.

«Актеры» сбросили черные одеяния и снова стали мирными горожанами, мечтающими лишь о том, чтобы скорее попасть домой к своим семьям, они были нормальными людьми, которым надоела война. Омар без всякого сожаления раздал каждому по двадцатке долларов – вполне приличная плата за три часа работы.

– А теперь, – сказал он, – забудьте о том, что было. Когда в следующий раз увидите меня на улице, перейдите на другую сторону и не смотрите на меня.

«Террористы» один за другим покинули подвал. Омар лениво потянулся. В том, что капитан Уэллер его не «кинет», араб не сомневался. Такие люди, как этот американец, слово свое держат. Для них в любой стране мира найдется свой Омар и дело для него. Журналист старался не задумываться над тем, что движет Уэллером. Куда ведет его игра. Себя он справедливо считал маленькой, никчемной пешкой. Ну и что из того, если бы он отказался? Томас Уэллер к концу дня нашел бы другого. Да и дело-то плевое. Считай, никчемное. Без него десятками записываются обращения террористов, сыплются угрозы. Можно было подсесть к компьютеру, сделать сюжет «по-богатому», но внутреннее чутье подсказывало Омару, что поступать так не следует. Если Уэллер не уточнил, не сказал разукрасить обращение, то и дергаться смысла нет. Он только прокрутил снятое, убрал первые и последние кадры, на которые наложился его голос, бросил кассету в стол. С замиранием сердца, сверяясь с визиткой, набрал телефонный номер. Он не знал, где сейчас находится продюсер и чем занят.

– Да, меня предупредили о вашем звонке, – донеслись заветные слова из трубки, – давайте обсудим то, как вы передадите мне запись и сколько вы хотите за нее?